Абеля ожидали запряженные сани. Но перед самым отъездом Нильсу стало плохо. Вызванный врач предписал постельный режим и полный покой. Недели через две-три наступило улучшение, но оно оказалось недолгим. 21 февраля по просьбе Нильса врач написал в письме в Коллегию, что в связи с болезнью Абель не сможет приступить к исполнению своих обязанностей в университете ранее весны 1829 года.

Надеждам врача на выздоровление Абеля не суж-дено было сбыться. Нильс слабел все больше и больше. В марте ои уже почти не вставал с постели. 6 апреля в 4 часа дня Абель умер.

Признание гения Абеля произошло лишь после его смерти. 11 июня 1829 года на заседании Парижской Академии наук Лежандр объявил о смерти Абеля. Теперь Коши потребовалась всего неделя, чтобы подготовить свое заключение. На очередном заседании Академия заслушала сообщение Коши и приняла решение опубликовать «Мемуар» Абеля в серии работ иностранных ученых и присудить Абелю вместе с Якоби Большую премию за выдающиеся математические открытия.

В заключение приведем несколько высказываний выдающихся математиков об Абеле.

Из письма Гаусса к Шумахеру: «...Это большая потеря для науки. Если где-нибудь будет опубликована биография этрго в высшей степени замечательного человека и Вам попадется в руки экземпляр, дайте мне знать».

Из письма Лежандра к Якоби: «...К своему величайшему огорчению, получил известие, что Ваш достойный соперник, господин Абель, умер... Это тяжелая потеря для всех, кому дорого развитие высших разделов математического анализа. Прожив совсем короткую жизнь, он успел сделать так много, что этого вполне достанет на то, чтобы оставить о нем долгую память; легко представить себе, чего бы он достиг, если бы судьба решила иначе».

Из письма Якоби к Лежандру; «...Пришла печальная весть о смерти Абеля... Как поразительно широк круг вопросов, которыми он занимался!.. Он ушел от нас, но след, который он оставил, неизгладим»,

Оре О. Замечательный математик Нильс Хендрик Абель. М.: 1961.

ЭВАРИСТ ГАЛУА (181!-1832)

Н. я. в и л е н к и н, В. П. Л и ш е в с к и й

«У меня нет времени... У меня нет времени!» Эти слова, нацарапанные майской ночью 1832 года почти неразборчивыми каракулями на листке, сплошь исписанном алгебраическими формулами, кричат о самой удивительной и трагической судьбе, которая когда-либо выпадала на долю ученого,- о судьбе Эвариста Галуа. Непризнанный гений, отверженный ученый, одинокий и непримиримо честный. В ночь перед дуэлью двадцатилетний юноша писал в последний раз, писал, пронхаясь с друзьями, с наукой, с жизнью.

Эварист Галуа родился 26 октября 1811 года в городке Бур-ля-Рен в семье директора пансиона. Его мать, Аделаида-Мари, дочь доктора прав Парижского университета, дала своему.сыну хорошее гуманитарное образование. Его любимые авторы - Плутарх и Тит> Ливии, Корнель и Расин - учили, что нет большего счастья, чем отдать жизнь за свободу своей родины.

В двенадцать лет Эварист поступил в Парижский лицей Людовика Великого. Там он стал одним из лучших - похвальные листы и призы за латинские стихи

и переводы с греческого сыпались на него один за другим. Однако Эварист довольно быстро охладевает к литературе и истории и остается на второй год в классе риторики. Его работу ой.енили как посредственную, поведение - как рассеянное, ум - как слишком юный. Галуа воспользовался своим возвращением на повторный курс для того, чтобы

одновременно учиться и в математическом классе, Там сразу обнаружились его исключительные математические способности. Элементарные книги по алгебре не удовлетворяли юношу: в них отсутствовал дух научного исследования. Зато учебник геометрии Лежандра он прочитывает, не отрываясь, как роман, и, когда кончает чтение, весь длинный ряд теорем прочно остается в его памяти.

Настоящее умственное наслаждение дает ему чте-ние работ Лагранжа, одного из крупнейших математиков XVIII века. С поразительной легкостью Галуа овладевает математическим анализом. Но больше всего его заинтересовала работа Лагранжа, в которой великий ученый исследовал проблему разрешимости в радикалах алгебраических уравнений.

Еще в XVI веке итальянские математики Тарталья и Кардано вывели формулы для решения уравнений третьей степени, а Феррари, юный ученик Кардано,- формулы для решения уравнений четвертой степени. Но дальше дело застопорилось: никому не удавалось вывести формулу для решения уравнений пятой степени. В том, что такая формула существует, математики в то время не сомневались. Всем казалось, что дело лишь в том, чтобы найти эту формулу, составить волшебную комбинацию из коэффициентов уравнения, знаков арифметических действий и радикалов, по которой можно будет решить любое уравнение пятой степени. Но проходили десятилетия, а такую комбинацию никому не удавалось составить, хотя многие посвятили этому всю жизнь.

Лагранж отличался своеобразным складом ума. В каждом вопросе он стремился создать широкие тео--ретические концепции, связывающие в единое целое все множество отдельных задач, предложений и приемов. Этот же подход применил он и к вопросу о решении уравнений в радикалах. Он не стал составлять различные комбинации, а постарался понять, в чем была причина успешности приемов, примененных Кардано, Феррари, Эйлером и многими другими для решения уравнений третьей и четвертой степеней.

Оказалось, что все они делали одно и то же- составляли выражения из корней уравнения, которые при перестановках корней принимали относительно мало различных значений. .Например, если взять ра-